ТеренСтеп

TerenStep

Казаки не за порогами

Каждый народ находит себе духовную опору в определенных исторических временах, и между других (Киевская Русь, освободительная война украинского народа, Гетьманщина, и тому подобное) - для нас это времена Казачества.

Малозаселенные пространства территории современной Кировоградщины в XIV-XV веках граничили с землями, захваченными литовскими и польскими (из севера и запада) и турецкими и татарскими (из юга) феодалами. По этим землям разливалась опустошительная волна нападений иностранных поработителей. Это приводило к тому, что. во-первых, земли и в дальнейшем продолжали оставаться крайне малозаселенными (что позже и дало основание называть их «Диким полем»), а во-вторых, именно через малонаселенность, сюда не достигали польскошляхетска и другие администрации, благодаря этому земли современной Кировоградщины стали частью земель, на которых на рубеже XV-XVІ веков зародилось казачество. Как сказал позже Богдан Хмельницкий, казачество состояло из «людей, что холопские не выдержали и пошли в казаки». Недаром слово «казак» в языках, тюрков, значит «свободный человек».

Ввиду постоянных враждебных нападений, именно казачество взяло на себя одну из основных государственных функций - защита родной страны, стало вооруженными силами украинского народа. Впоследствии казаки в низовье Днепра создали свою систему укреплений, которая достала название Запорозька Сеч, и стала центром своеобразной казацкой республики

В XVI-XVIII веках стрижек украинского этноса составляло казачество. В Европе украинцев называли «казацкой нацией», а Украину - «страной казаков».

Александр Герцен писал; «Украина была казацкой республикой, в фундаментах которой лежали демократические и социальные принципы» Украинское казачество - это разновидность европейского рыцарства, которое сыграло ведущую роль на средневековом, этапе развития европейской цивилизации. В свою очередь, рыцарство существенный элемент, что отличает средневековое мероприятие от восточных деспотий, для которых оно не свойственное. Но, если на западе рыцарство было привилегированным социальным слоем, который впоследствии составил основу дворянского состояния, то за метким высказыванием того же Герцена, «Запорожская Сечь составляла удивительное явление плебеев-витязей, рыцарей-крестьян».

Земли, контролируемые сечевым обществом, впоследствии достали название «Вольностей Войска Запорожского». К «Вольностям..» вошла в частности и современная территория Кировоградщины. На подконтрольных землях сечевики в первую очередь выставляли так называемые казацкие закладные. Каждая из закладных насчитывала приблизительно от 3-4 до 10 казаков, и обязанная была предупреждать другие (к самой Сече) о появлении врага. И все же большинство казачество и их семьи жили в зимовщиках, а впоследствии в слободах (селах) на землях Войска.

Зимовщиком называлось хозяйство, хутор (поместье) у запорожских казаков, где они находились, пока не было военных действий. На первых порах особенно зимой (отсюда и название). Сначала зимовщики использовали лишь для содержания скота, потом они превратились в хуторные хозяйства. Причем большие зимовщики, особенно во времена Новой Сечи (1734-1775 гг.) нередко объединяли по несколько, а то и по несколько десятков хозяйств. Одним из таких, больших, был зимовщик запорожца Тресяги, в котором было до 40 хозяйств. Позже на месте этого зимовщика возник Новомиргород.

Понятно, что в массе своей, в ряды казачества вступали самые смелые, самые мужественные люди - ведь на них ожидали военных походов и битв, длительная всегдашняя борьба против напасников. Однако эти, в недалеком прошлом крестьяне, призвичаени к земле, не только воевали. Перед ними раскинулись пространства плодородной земли, полноводные реки и нетронутые степи, богатые на рыбу и зверье. И казаки брались при плуге, охотились хищного зверя, кормили скот, ремесленничали... А заниматься хозяйственной деятельностью казаки могли, конечно же, не в военных укреплениях, а на землях Сечи, то есть в зимовщиках).

Именно в зимовщиках казаки создавали и свои семьи. Ведь вводить женщину в Сечь, хотя бы и родную мать, запрещалось под угрозой смертного наказания. Это предопределялось чрезвычайно тяжелыми и опасными условиями жизни на Запорожье, где все было подчинено требованиям постоянной войны.

Выдающийся исследователь Казачества Дмитрий Иванович Яворницкий (І855-1940) в своем фундаментальном трехтомнике «История запорожских казаков» (1895-1897 гг.) дал подробное описание жилья запорожцев вне Сечи. Он писал, что в каждом зимовщике были два-три дома для людей и разные хозяйственные здания; дома строили временами из рубленного дерева, временами плетеные из хвороста и обмазани глиной. Внутри каждого дома «была комната и отдельный амбар»; дома строили среди большого двора, окруженного плетнем или частоколом; во дворе были хлева, риги, конюшни, свиньи или погреба, омшаники или зимние помещения для пчел». За официальным описанием в 1769 году под зимовщиком понимали усадьбу, в которой было «домов три, одна из комнатами, и две коморы с лехом и конюшни рубленными, загородь, четыре двора частокольные из доброго резанного дерева, дое-чаные. Близ же одного зимовника мельница двопольная (на два осанка) и во всем в ней хлебным и прочим припасом. В одном зимовнике разной муки 13 да пшена 4 бочек, рожь засеков больших 2, и со всею экономическою посудой и вещами. Овец 1200, лошадей 127, из коих верховых 12, кобыл 85, неуков-лошаков разнодетных 30, рогатого скота - волов 120, коров лучших из гурта 54, остальных худобины не считано».

Зимовщики редко строил один хозяин, преимущественно три-четыре; у каждого хозяина зимовщика было по 3-4, или по 5-6 казаков и при них по 10 юнцов), а над всеми - «хозяин», то есть управитель. В зимнее время они были более многолюдны, чем летом: к ним приходило, чтобы прохарчуватися, немало разного люда из городов, который подолгу жил на зимовщиках; летом же такой люд задерживался на неделя-второй, дальше переходил из одного зимовщика во второго, из второго на третьего. Большинство зимовщиков были разбросаны по берегам рек, островам, балкам, оврагам и буеракам; жили у них женатые запорожцы, люди, которые пришли из Украины, Литвы и Польши, или неженатые «абшитовани» старшины, которые покинули сечевую службу и отдалились в степь со своей дворней, ребятами, мальчиками и наймитами. Официально козаки-зимивчани звались сиднями или гниздюками, насмешливо - бабниками или гречкосиями; они составляли поспильство, то есть конуры подчиненным состоянием относительно сечевых казаков.

Главной обязанностью гниздюкив было кормить сечевое общество, они были запорозькими хозяевами в настоящем понимании слова: они Обрабатывали землю в соответствии с ее свойствами и качествами; разводили коней, рогатый скот, овец, заготовляли сено на зиму, имели пасеки, сажали сады, обрабатывали огороды, охотились на зверей, ловили рыбу и раков, вели мелкую торговлю, добывали соль, удерживали почтовые станции и др. Основная часть всего достатка запорожских зимовщиков доставлялась в Сечь на потребности сечевых казаков.

В ходе постоянных зносин сечевых казаков с козаками-зимивчанами между ними произвелись особенные обычаи и сроки. Произвелся даже своеобразный ритуал.

Сечевые казаки, которые приехали на зимовщик, должны были, не слезая из коней, трижды прокричать «Пугу!». Хозяин, услышав крик, дважды пугукав в ответ. На это приезжие опять кричали: «Казак из щелочи!» Хозяин спрашивал: «А из какой щелочи, или из Большого, или из Малого? Как из большого, иди к кругу!» После этого, поприсмотревшись к всадникам и убедившись, что это действительно сечевые казаки, хозяин зимовщика кричал: «Вяжите коней к яслям и просим к усадьбе». Тогда из дома выбегали хозяину ребята и заводили казацких коней в конюшню, а самих гостей приглашали к дому. Гости заходили в сени, клали здесь на «тяжах», то есть на кабици свои древки (копья) пики, дальше входили в дом, молились на образы, кланялись хозяину и говорили: «Отамане, общество, ваши председатели!» Хозяин, отвечая поклоном на поклон, говорил: «Ваши председатели, ваши голом!». Потом приглашал приезжих садиться на лавы и предлагал им разные почастункн - напитки, кушанья. Среди последних, обычно, была тетеря; если выпадал скоромный день, то варилась «тетеря к молоку», если постный - «тетеря к воде». Весело погуляв несколько дней, гости в конечном итоге собирались отбывать, благодарили приветливого хозяина за гостину: «Спасибо тебе, отцу, за хлеб, за соль! Время уже по куринях разъезжаться, к дому, просим, отцу, иди нас, когда ласка». Хозяин отвечал: «Прощайте, господа-молодцы, и извиняйте: чем богатые, тем и совету. Просим, не прогневайтесь». После этого гости выходили из дома, ребята выводили им накормленных, на поящихся и оседланных коней, и сечевики, отдохнув, мчали от зимовника.

Еще проще было жизнь казаков в бурдюгах. Не мало их было разбросано и по степям и яругам земель современной Кировоградщины. Именно слово «бурдюг» татарского происхождения. Оно значит вивернуту полностью кожу животного, просмоленную и важивану как посудину для воды. У запорожских казаков так называли одинокие, без всяких дополнительных зданий землянки, кое-где разбросанные по степям запорожских вольностей. У них жили совсем одинокие казаки, которые искали полной отделенности и от бурного сечевого, и от тяжелой Хуторной жизни.

Бурдюги делали простыми и непритязательными: в выкопанной землянке ставили четыре стены из плетеного хвороста, вокруг стен заворачивали землю, сверху делали крышу, а все это вместе обмазывали знадвору глиной и пометом и обставляли кураем; в стенах оставляли отверстия для небольших, круглых, словно тарелочки, окошек, застекленных зеленым и рябеньким с камнями стеклом в круглой рамке из четырех щепочек. Внутри бурдюга не было ни печи, ни дымаря. Печь замещала мечеть, на которой пекли хлеб, и кабиця, на которой варили кушанье, обе делали из дикого камню, потому они легко нагревались, и легко согревали бурдюг. и в зимнее время вынуждали забывать совсем и о феврале холод, и о безумных вьюгах. В некоторых бурдюгах временами встречалось какое-то умеблювання в виде лав, оружия, разрисованных под золото образов и ковров.

Бурдюги никогда не запирали, они были открытыми всегда и для всех. Более того, когда хозяин бурдюга шел куда-то в степь, то он еще и клал на стол пищу. Потому случалось, ходит, блуждает какой-то человек по степи, да и захочет есть. Видит она, стоит бурдюг, сразу зайдет у него, найдет там казан, пшено, сало или рыбу, викреше огню, разложит костер, сварит себе обед, сядет и попоїсть, а после обеда напьется воды да еще и ляжет отдохнуть. А придет хозяин, то встретит гостя, языков отца, ведь только и родное ему в широкой степи, что захожий человек. Если же гость не успел увидеться с хозяином, то, попоив, напившись и отдохнув, он делает маленького крестика из дерева, ставит его среди бурдюга, чтобы знал хозяин, что у него был путешествующий человек, да и идет себе с богом, куда ему нужно.

Задумав поход против татарив, турков или поляков запорожцы сообщали об этом козакив-зимивчан, и тех, кто жил по хуторам, слободах и бурдюгах. Здесь нужно заметить, что гниздюкив звали на войну лишь в исключительных случаях.

В разе же потребности делался особенный выстрел пушки в Сече («салют») или делались объявления специальными гонцами - машталярами («круговая повестка») от кошогого атамана. В таких случаях гречкосии мусили беспрекословно выполнять военную службу, зогляду на это каждый из них должен был иметь ружье, копья и «прочую козачью сбрую», а также непременно появляться в Сечь «для взятья на казачество войсковых приказов». Кроме военной службы их вызывали для сторожа, охраны границ, а также для починки куреней в Сече, сооружение артиллерийских или других зданий и т.п. На Сече, если речь шло о срочной оборонной войне, например, нужно было отбить нападение врага, отбить у него ясырь (добыча), казаки собирались в поход быстро, стремительно бросались на врага, шли в бой мужественно, не сожалея ни сил, ни жизни, и потом так же быстро возвращались в Сечь. Если же речь шло о наступательном походе, особенно большом, грандиозных размеров, то запорозьки казаки вовлекали в него, кроме сиднюкив, еще и малорусских казаков. Тогда посланцы от запорозькой старшины отправлялись в украинские города и вербовали желающих к военному походу: такие вербовщики, обычно, выбирали базарные или ярмарочные дни, входили в толпы, взлезали на телеги и громко кричали: «Кто хочет за христианскую веру быть посаженым на сваю, кто хочет быть таким, что четвертует, колесует, кто готов испытать всевозможных мук за святой крест, кто не боится смерти - приставай к нам! Не нужно бояться смерти: от нее не убережешься. Такая казацкая жизнь!». Нужно думать, что Єлисаветградски ярмарки также слышали такие объявления в 1768 году, когда начиналась «дежурная» российско-турецкая война.

Собрав как можно больше желающих в поход, запорозька старшина начинала большой совет. На совете старшины рассказывали «славному низовому обществу» о цели сзывали советы и об общем плане войны, дальше распускали всех на несколько дней по куреням, зимивках, слободах и бурдюгах, чтобы они запаслись всем необходимым для длительного похода - продовольственной «харчею» (обычно каждый брал с собой несколько горшков тетери, толокна, то есть круто сваренной каши, и пастерми, то есть высушенной и провяленной на солнце баранины), боевым оружием, тяжелыми телегами, сильными конями, и после этого объявлялся поход. А в поход казакам отправляться приходилось достаточно-таки зачастую. Ведь врагов хватало. Кстати, боевые действия велись и на современной территории Кировоградщины также.

В конце XVI - первой половине XVII веков районы Ингула и Ингула становятся ареной вооруженной борьбы между восставшими казаками и польско-благородными войсками. В октябре 1625 года возле села Табурище (современный город Свитловодск) произошел ожесточенный бой между запорожцами во главе с гетманом М. Жмайлом и польской армией С.Конецьпольського. Упрямые бои крестьянско-казацких повстанческих отрядов с польской шляхтой видбувался также в этих районах в 1637-1638 годах. В августе 1637 года в Крилови и его околицах действовали отряды во главе с П.М. Бутом (Павлюком).

Уже в начале Освободительной войны 1648-1654 лет в северо-восточных районах Кировоградщины произошли первые битвы казацко-крестьянских отрядов против польской шляхты. В весной 1648 году в урочище Желтых Водах (за 45 км от современной Александрии) отряды Б.Хмельницкого разгромили авангард польских войск, направленный для подавления восстания. На следующий день возле Княжеских Буераков (вблизи сел Попельнастого и Григорьевны Александрийского района в плен к казакам попали остатки польских войск. После этой победы с Крилова и окружающими городами и селами к отрядам Б.Хмельницкого присоединились около двух тысяч восставших крестьян и мещан.

Запорозьки казаки не раз громили и татарские орды на Южном буге, Синюси, Ингуле, Ташлику. Да, в июле 1661 года путь татарам пересекли отряды кошевого атамана И. Сера, которые выступили с Торговици на буг. Через два года в районе Крилова, в урочище Цибульнику, запорожцы уничтожили десятитысячную орду крымских татар и ногайцев, призванную на Украину гетманом П. Тетерей. Казаки освободили тогда около 4 тысяч пленных. в 1664 году казаки, базируясь в районе Торговици (опять под проводом И. Сера) и на Побужжи, обеспечили оборону этих территорий от объединенных польский - татарских войск. Значительного поражения нанесли они татарам и в 1668 году на Тясьмини.

На территории современной Кировоградщины запорозьки зимовщики возникали уже из второй половины XVI века. Первые из них появились на территории современного областного центра. Приблизительно в это же время, на месте современной Ануфриевны возник зимовщик казака Онуфриенка.

В XVII веке процесс возникновения зимовщиков продолжался. В середине века на месте современной Большой Андрусивки Свитловодского району существовал богатый зимовщик запорожца Андруся. Во второй половине века на современной территории села Зеленого Петривского района также возник зимовщик. Кроме того, уже из XVII века на современной Кировоградщине существовали Зозуливский зимовщик и Совиный хутор (в районе современного поселка Молодежного Долинского района), а также зимовщик на месте современной Алексеевны Бобринецкого района. Подчеркиваю, это лишь точно известные зимовщики, а сколько десятков, а возможно, и сотен их до сегодняшнего дня неизвестные ни историкам, ни тем, кто интересуется запорозькой древностью. Но, к сожалению, исторических источников на этот счет маловато. Главным же источником в таком случае можно считать лишь человеческую память.

Следовательно, земли заселялись. Но, как отмечает большинство исследователей Казачества, колонизировались земли крайне мало, что и дало возможность некоторым историкам позже говорить о какой-то особенной, «цивилизаторску» миссию, относительно земель Сечи, благородной Польши и царской России. Это же, каким-то образом способствовало и потому, что в 1709 году войском Петра І сравнительно легко было разрушить укрепление Старой (Чертомлицкой) Сечи. И кошем запорозьким были сделанные определенные выводы из прошлых просчетов. Да и время требовало своего. Во времена существования Новой Сечи уже намного больше внимания уделялось административному управлению и колонизации собственных земель. Однако, о землях Кировоградщины во времена Новой Сечи речь пойдет во второй части рассказа. Сейчас же давайте рассмотрим еще один, весьма интересный аспект жизни запорожцев религиозен.

Казачество, во все времена своего существования, отмечалось глубокой религиозностью и искренней, далекой от любого ханжества, набожностью. Защита веры предков и православной церкви составляла основу едва не всей жизни казаков. Д. Яворницкий писал: «Народ казацкий с древних времен, «не нарушимо» держась православной веры, никогда не колебался иновиръям; вместе с Богданом Хмельницким начал он войну «оприч прав и вольностей войсковых, за веру святую православную», а после ее окончания лишь ради «единоверия православного» под «протекцией государства московскаго удался». Именно поэтому Филипп Орлик, принимая гетманскую булаву, обязывался заботиться и твердо настаивать на том, чтобы «никакое иноверие в Малую Россию ни вот кого не било впроважено». Именно поэтому запорожцы не жадничали ни тогда, когда дело шло о строительстве храмов, ни тогда, когда вопрос стоял об их благоустройстве.

Заботясь о благочестии и чистоте своих храмов и православной веры предка, запорозьки казаки принимали торжественную присягу - не принимать к себе никого, кроме православного люда. А пришельцев других наций и религий допускать к себе лишь после принятия ими во всей полноте учения православной христианской церкви. Евреям же и раскольникам вообще запрещалось жить как в Сече, так и в зимовщиках казацких вольностей. К раскольникам казаки засчитывали, с одной стороны, своих соратников, донских казаков, которых они считали сторонниками несознательной лжевири, а из второго, - стороны раскольников, которые селились в форштадтах крепости святой Єлисавети, что положила начало областному центру, и в поселениях Злинци, Клиньях, Калиновци, Красному Яростные, Знамъянци, Плоскому и тому подобное.

Раскольники так тревожили запорожских казаков, что в 1767 году они (казаки) через своих депутатов просили российское правительство забрать их от российских границ; «понеже в войску низовому, по жительству их, на границах, уставе иноверным не быть и не жить». Но упомянутая просьба осталась, конечно же, без позитивного ответа. Время был такой, что условия диктовал тот, кто сильнее. Более сильной же тогда была Российская империя.

Относительно ревностности казаков к православному вероисповеданию, то здесь нужно отметить, что вера, религия и ее учреждения (храмы, монастыри и тому подобное) давали запорожцам не только духовную утеху. Скажем, монастыри использовались казаками и как госпиталя для раненых, И даже как богадельни для сечевиков преклонных лет. Между селами Антоновка (в настоящее время Долинского района) и Октябрьское (прежняя Ворошиливка) современного Устинивского района действовал казацкий монастырь с собором. Потом, на этом месте долго существовало казацкое село Монастирище. Что же, весьма возможно. Запорожец, видя неминуемое приближение старости и чувствуя себя уже неспособным ни до войны, ни к труду в зимовщике, ни к гулящей жизни, нередко шел в монахи в какой-либо более близкий или дальнейший монастырь и там доживал последние дни своей жизни.

Преимущественно запорожец побросал Сечь внезапно, без всякой огласки; никто не знал, когда и куда он исчезал, и только случайно открывали какого-то схимника в пустыне, в лесу, или в береговых пещерах. Он питался там лишь просвирой, управлялся в постах и молитвах, мужественно сносил физическую бедность, а затем умирал, и в его криивци находили аттестат, выданный ему запорозьким кошем за участие в каких походах, против неприятелив.

Но временами этот отход в монахи исправлялся торжественно, на вида во всех; и сопровождался гомерическим весельем и грандиозной попойкой. Это называли «прощанием казака с миром». В таком случае старый запорожец, что отправлялся в монастырь «спасаться», одевался в самую дорогую одежду, цеплял блестящее оружие, набивал все свои карманы и кожный черес искренними золотыми, нанимал разных музык, накупал целые бочки «пьяного зелья», а к тому «зелью» полные телеги всяческой еды и отправлялся в монастырь «спасаться». Музыки витинали «веселой», и общество отправлялось в путь. Здесь каждый, кто специально, случайно ли выражал желание провожать прощальника к монастырю, пил, ел и танцевал, а впереди всех на прекрасном боевом кони мчал прощальный «седоусый»; нередко и он всходил из коня, пил, ел и бросался вприсядку. Всех встречных приглашал к группе, угощал напитками и предлагал перекусить. А как увидит на своем пути виз горшкив, непременно подлетит к нему, перебросит кверху колесами, а все веселое общество подбегает к горшкив, танцует по ним и топчет. За все убытки платит потерпевшим золотыми, разбрасывая их вокруг себя горстями. Так достается он со своим обществом к самому монастырю; здесь общество останавливается у стен святой обители, а сам прощальник кланяется люду на все четыре стороны, просит во всех прощание, по-братски обнимается с каждым, дальше подходит к воротам монастыря и стучит.

Тогда ворота отворяли и прощальника впускали в обитель, а все его веселое общество с музыками, водкой, нивам» и медом оставалось у стен монастыря. А в то время прощальник, спрятавшись за монастырской стеной, снимал из себя черес с остальными червонцами, сбрасывал дорогую одежду, одевал власяницю и начинал тяжелый, но давно желаемый путь к спасению.

Обычно, не все из старых запорожцев заканчивали свою жизнь в монастырях: большинство умирало там, где жила, причем, если казак умирал в Сече, его прятали на специально отведенном возле каждой Сечи кладбище; если он умирал в зимовщике или бурдюзи, его прятали где-нибудь на склоне глубокой балки, возле устья реки, у живописного озера или среди открытой высокой степи. Над могилой умершего нередко насыпали высокий курган «для памяти знатного человека».

Умерших прятали в полном казацком наряде, шапке и при оружии: в гроб временами ставили графинчик водки, и глиняную трубку, приказуючи при этом: «А ну-ка, товарищи, поставим ему бутылку водки в председатели, потому что покойничек любил-таки ее». На могиле ставили каменного креста, нередко витесаного самим покойником еще при жизни, на кресте делали соответствующую надпись и выставляли белый флаг в знак безукоризненной чистоты умершего рыцаря. Осталось лишь прибавить, что немало таких казацких могил есть и на Кировоградщине.

Хотя преимущественно запорожцы погибали в боях, на море или на суходоле, во время походов против неприятелив. Тогда, понятное дело, казак составлял свою «головушку» где придется. Если случались при этом товарищи, они нашвидкоруч выкапывали могилу саблями, землю из нее выбирали полатями или шапками и прятали умершего товарища. Если же казак умирал сам, то его кости отдыхали совсем без «честного» захоронения.

Были в нашем крае и храмы казацкие. Об одном из них находим сведения в «Истории запорожских казаков» Дмитрия Яворницкого. Он пишет: «В урочище Лелековци запорожца Аиста, теперешнем селе Лелекивци (сейчас в пределах Кировограда), названной (Херсонской) губернии и (Елисаветградского) уезда, первая церковь основана во имя св. Троицы в 1766 году, как это видно со слов, которые вырезаны на дубовых дверных косяках дверей храма».

Еще одна, точно известная, запорозька Церковь была построена в селе Коротяки (Перепелицине) современного Бобринецкого района Кировоградщины, запорожцем Перепелкой. О це есть сведения в труде П.3.Рябкова «Музейное дело у Зиновъевску (Елисаветгради) и его округа когда-то и теперь (1883-1924 гг.)». Рукопись этой работы находится в фондах Кировоградского краеведческого музея.

При Новой Сече населения Запорожья значительно увеличилось, и составляло, вероятно, около 200 тысяч человек. В связи с этим осложнилось и управление краем - состоялось деление его на восемь паланок (округов). Северная часть трех из которых лежала на современной территории Кировоградщины. Это были, в первую очередь, Бугогардивска, а также Інгульска и Казацкая паланки.

Земли Бугогардивской паланки раскинулись между Южным бугом и верховьем Ингула, Казацкой паланки - в Верховьях Ингула и его левых притокив, и наконец Інгульской паланки - по среднему течению Ингула. В сельском хозяйстве Сечи, как и ранее, господствующие позиции принадлежали зимовщикам старшины и зажиточных казаков. Состоялись значительные изменения и в структуре хозяйства. Если раньше, в XVI - XVII веках главными хозяйственными занятиями казаков в зимовщиках были промыслы, прежде всего рыболовство, скотоводство, пчеловодство, гончарство и тому подобное, то теперь успешно развивались земледелие, которого раньше почти не было, торговля, овцеводство. Приобрели последующее развитие промыслы, скотоводство, коневодческое...

Правовые отношения Запорожья к российскому правительству были нормированы в условии, которое было подписано летом в 1734 году в Лубнах. Запорожцы признали себя подданными российской царицы, достали свои земли, право жить по своим старым законам (обычаями) и подлежали российскому генералу, который командовал войском на Украине. Российское правительство, принимая запорожцев в 1734 году в царское подданичество, обещало обеспечить им спокойное владение «Вольностями Войска Запорозького», к которым, как неотъемлемая составная часть, вошла современная территория нашего края. Но правительство империи слишком рано начало исконные права запорожцев нарушать. И в первую очередь на точке нетронутой запорожских владений. Дело стояло даже таким образом, что один из исследователей Казачества (А. Шиманов в 1888 году) назвал последние десятилетия существование Запорожья его «предсмертной поземельной борьбой».

Уже в конце XVII века московское правительство очень докучало запорожцам тем, что строил свои укрепленные пункты на их землях и держал там свои залоги. Но это не шло почти ни в какое сравнение с тем, что происходило при последней (Новой) Сече.

Если в начале XVIII века, при Мазепе, запорозьке сечевое общество обитаемый на самой периферии заселенных областей, то теперь густо населенные земли совсем близко придвинулись к его границам. Польская Украина, Слобожанщина, Гетьманщина тесным полукругом облегали Вольности с запада, севера и северного запада. При этом на окружающих землях уже явно чувствовалось желание распространения дальше (на запорозьки земле то есть) колонизацийного движения. А земли Запорожья, конечно же, представляли на этот счет большую прелесть. Да и само российское правительство постоянно носилось с многообразными планами построения укрепленных линий и отдельных крепостей на Вольностях. И запорозьке общество верно поняло ситуацию.

Казаки поняли, что когда не желают, чтобы их земли заселил кто-то другой, то должны заселять их сами. И такая колонизация началась. Труд казаков давал ощутимые результаты. Как грибы после дождя на пространствах «Вольностей Войска Запорозького» начали возникать новые зимовщики.

В начале XVIII века на землях Кировоградщины запорозьки «зимовщики существовали на месте современных населенных пунктов - Аджамка (Кировоградского района) и Новая Прага (Александрийского района). Несколько позже, в первой половине века, зимовщики возникли на месте Грача (села Грач, Струнькове, Ташлик), Новомиргорода, Протопопивки (Александрийского района), Верблюжки (Новгородкивского района) и самой Новгородки. И, наконец, за последние три десятилетия Новой Сечи (1745-1775 годы) зимовщики возникли на месте современных Бобринця, Новоукраинки, Александрия (Кировоградского района).

Иногда, почти сразу заселялись слободы (села). Например, современные Коробчине (Новомиргородского района), Ровно (Новоукраинского райну), Іванкивци (Знамъянского района), Єлисаветградка (Александрийского района), Федирки (Свитловодского района), Добрянка (Вильшанского района) и сама Малиновка.

Сельскохозяйственную продукцию владельцы зимовщиков в основном вывозили на продажу, кроме Сечи, на Левобережную и Правобережную Украину, а также у Великоросию, Крыма, Польши и т.д. Запорожских коней, например, поставляли пруский кавалерии.

Вообще казацкое хозяйство было в значительной мере направлено на товарное производство зерна для Европы. Но это и не удивительно, ведь развитие городов и роста населения на Западе поднесли спрос на хлеб, что отчасти стимулировало казацкую колонизацию незаселенных или малозаселенных земель и переориентацию его на зерновое производство. И земледелие у казаков развилось настолько хорошо, что Майерберг (посол цисаря Леопольда И при московском дворе), увидев такое состояние дел, искренне считал, что казаки «первобытно были хлеборобы».

Все это свидетельствует о развитии на Украине рыночных, буржуазных отношений, то есть, об экономике европейского типа. Об этом же свидетельствует и расцвет гуртовой торговли (чумакует) и то, что рабочую силу больших зимовщиков составляли наймиты.

За несколько десятков лет край начал заметно изменять свое лицо. Он начал вращаться в страну оседлой хлебопашеской культуры со свободным крестьянским населением. И потому не удивительно, что именно на Запорожжи, где никогда не было крепостничества, впервые в Европе сложилась прогрессивная форма многоотраслевого хозяйства фермерского типа - запорозький зимовщик.

Земля считалась собственностью всего Запорозького войска, а Кош отводил ее владельцам зимовщиков и слободским обществам. Население как зимовщиков, так и слобод разделялось на казаков и посполитых. Главной повинностью казаков была военная служба на собственное средство. Кроме того, на казаков распространялась повинность «постоя» войска и некоторые денежные налоги. Интересно, что женатые казаки налогов платили больше, чем холостяки. Например, «подимний» налог (1 руб. до 1753 года, потом - 1,5 руб.) они должны были платить наравне с посполитыми.

Посполитых было освобождено от военной службы, но вместо этого они отбывали много других повинностей в интересах Войска и платили основные денежные налоги. Нужно отметить, что именно посполитые (крестьяне) составляли самую многочисленную категорию Колонистов запорожских Вольностей. Они переселялись в основном из Гетьманщины, Слободской и Польской Украины. А ввиду того, что из всех этих областей легальное переселение было очень затруднено, почти невозможное, то переселенцы обычно просто убегали из своих родных сел. При этом, чем более тяжелой становилась барщина в соседних краях, тем больший поток беглецов искал себе счастье-доли на свободных запорожских землях. Но это и не удивительно, ведь, повторяю, крепостничества на Запорожжи не существовало, а желание работать не на господина, а лишь на себя и на свою семью было исконным (возможно и до сих пор неисполнимым) стремлением крестьянина.

Казаки и посполитые на землях Запорозькой Сечи не были замкнутыми состояниями. Посполитые могли вступать к казачеству, а обнищалые казаки - переходить в разряд посполитых. Такие переходы, однако, регулировал Кош. Заинтересованный в увеличении войска, он, в отдельные периоды, например, во время войн задерживал переход в посполитые.

И труд этих десятков (а возможно и сотен) тысяч тружеников давал свои позитивные следствия. М. Аркас в своей «Истории Украины-Руси» пишет: «...І через несколько уже лет степей Запорожских нельзя было узнать: где когда-то высокий опилок волновал на жгучем солнце, теперь простелялися роскошные ланы, поорана вековечная целина давала большие урожаи, - и даже сложилась у запорожцев такая поговорка: «Как был кошевой Мешок (в 1750 г.) - не было чего всыпать в мешок, а как стал кошевым Калниш, то появились каравай и корж и кныш». Относительно поговорки, то до наших дней она несколько трансформировалась, и к нам дошла в виде: «Как был кошевым Мешок, то не было хлеба и для мух, а как стал кошевым Калниш, то лежал на столе целый кныш». А что касается намека (по принципу «Сказка ложь, да в ней намек»), то действительно, если в 50-ые годы (XVIII век) запорожцам еще не хватало собственного хлеба и они закупали его на Украине, то в конце 60-х годов они уже полностью обеспечивали свои потребности, да еще и, кроме того, сами вывозили его к Крыму, Польши и, даже, поставляли хлебом российскую армию. Вот здесь уже поистине как в той сказке - «Битый небитого везет».

Как колонизатор особенно отметился только что упомянутый Петр Калнишевский (1691 -1803 годы), последний кошевой атаман (1762, 1765 1775 годы) Запорожья. Он был чрезвычайно зажиточным человеком для своего времени, причем значительная часть его хлеба приводилась на земле Кировоградщины. Об этом говорит, в частности, факт, который наводит в своих воспоминаниях Овраг славутич. Он пишет, что неподалеку от его родного села (Гуриивка Долинского района) существовал большой зимовщик, что так и назывался «Калнишевский».

За годы пребывания П. Калнишевского на должности кошевого атамана крестьяне - беглецы часто не записывались к реестру Коша, а им наделялась земля для ведения хозяйства. Таким образом, с одной стороны - заселялись именно озорующие земли, то есть, велась планомерная колонизация, а с другой стороны - нередко заселялись спорные (покордонни) земли, на которые зарились Польша и Россия. Именно благодаря такой земельной политике Коша в XVIII веке, в частности, и на территории современной Кировоградщины начался могучий рост количества зимовщиков, а позже и слобод. При этом нужно заметить, что; как и раньше, часть хуторов возникала спонтанно. В трех упомянутых паланках (Бугогардивский, Кодацкий и Інгульский) в последние годы существования Сечи было около 1,5 тыс., зимовщиков. Из них на современную территорию Кировоградщины, вероятно, приходится от 100 до 400 (в разные годы, в зависимости от многих обстоятельств) зимовщиков. Во всяком случае существуют данные, что на 1775 год лишь на правом берегу «Вольностей Войска Запорозького» было 763 зимовщика, где жили 8634 сечевика.

Улучшение хозяйственных отношений вело к улучшению торговых и экономических связей. В последние десятилетия своего существования Запорожья не только лишилось экономической зависимости от России, но и стало серьезно конкурировать с ней на юге. Состоялось значительное улучшение торговых связей Запорожья с Крымом, Польшей, Волощиной. Все это, конечно же, давало незаурядные прибыли сечевому обществу. И войны не могли помешать развитию хозяйственных связей Сечи с соседними краями. Известно, что в Крым хлеба вывозили даже во время войны 1768-1774 лет.

Все это не могло не тревожить царское правительство. Ведь он в этом районе терял контроль над экономикой. А известно, что экономическая независимость рано или поздно приводит к независимости политической. Ввиду этого, правительство Московщини, еще при императрице Єлисавети Петровны начал большое, но пока еще скрытое наступление на Запорожскую Сечь.

Первым этапом этого наступления было строительство крепостей. Сразу после перехода запорожцев в российское подданичество поставлен было военную залогу совсем близко от самой Сечи. Сделано было это под предлогом помощи в обороне против татар. Следующим этапом было строительство в 50-х годах новых укреплений (крепостей, форпостов, шанцев) на западе запорожских границ, над реками бугом и Синюхой. Таким образом возникают в частности крепости Архангельска (в настоящее время Новоархангельск), у Давидовци (Петроострив), шанца в Глинскому, Крилови, Лукового и др.

Следовательно, в самом сердце запорожских вольностей восставшая линия российских крепостей с постоянной военной залогой. Все это в повседневности, конечно же, вело к самым разнообразным невигид. Запорожцы жаловались: «От возраста никаких огородов в пуще нашей военной никто не ставил, - так и теперь мы, все войско запорозьке - низовое, верховое, днепровское, кошевое и что находится по щелочам, полях паланках и во всех урочищах днепровских и полевых... - огородов... ставить не доз волимо...». Но что могло сделать сечевое общество, если времена были не те. Сила уже была не на их стороне.

В 1751 году правительство императрицы Єлисавети Петровны, идя навстречу стремлению австрийских сербов к переселению в границе Российской империи, а также желая заселить земли Запорозьки людьми, которые были бы однозначно отданы короне российской, позволил им (сербам) переселиться на украинские земли. Учреждается линия военных усилений, известных под названием Новая Сербия. Она охватывала территорию северной Кировоградщины - от реки Кагарлика, левого притока Синюхи, по Виси, Тясмину к Днепру протяжностью 200, а в ширину 30 верст. Наверное, не нужно напоминать, еще не образование было полностью выкроено из запорожских владений. И само собой понятно, без предыдущего согласия самих владельцев.

Почти одновременно с организацией Новой Сербии для ее защиты было решено построить крепость, которая была бы административным центром новой провинции, а кроме того, главным опорным пунктом российских армий на юге империи. В жалеющей грамоте Ивану Хорвату (главному начальнику Новой Сербии), которую было, датировано 11 января 1752 года говорилось «...Для защиты, на всяком случай, вот нападения вражеского... построить... земляную крепость, которую именовать крепостью Святой Єлисаветы». То есть названа было крепость в честь святой покровительницы правящей тогда в России дочки Петра І - императрицы Єлисавети. Ну, а относительно врагов, на случай нападения которых строилась крепость, то к ним причислялись, кроме турок и татар, еще и запорозьки казаки. Строительство крепости началось 18 июня (день рождение Єлисаветграда - Зиновъевска - Кирово - Кировограда...) 1754 года. Кстати, охрану строительства несли 200 запорожцев. Как видим, опять битый небитого везет. Да и защита в большей мере была нужна запорожцам от новоявленных колонизаторов, а не наоборот...

Почти следом за Новой Сербией, в 1753 году, на востоке Вольностей Войска Запорозького была основана вторая сербская провинция, так называемая Слов'яно-Сербия, с центром в городе Бахмути. В обоих «Сербиях» всем иностранным переселенцам были розданы большие обшари земли («каждому чину по пропорции»), освобождены от всяких налогов, и поддерживаемый деньгами, хлебом, деревом и др. Но сербы обнаружили себя очень беспокойными соседями. Мим ими и запорожцами постоянно появлялись непрестанные недоразумения и споры, которые временами переходили в откровенные вооруженные столкновения. Так было, например, в 1764 году над рекой Ташликом (современный Новоукраинский район) на границе Новой Сербии.

Слухи о столкновениях между сербами-поселенцами и запорожцами, конечно же, доходили и к российскому правительству. И монаршее недовольство, само собой, выпало не на долю новопоселенцев. Кроме того, жалобы на запорожцев шли и от польского правительства, которое обвиняло сечевики в поддержке движения, гайдамака, на Украине. И в конце концов, эти события происходили уже в правление императрицы Екатерины II, с ее политикой отмены всех автономных областей в пределах империи и перевода их на уровень обычных провинций. А если принять во внимание стремление экономической (а в перспективе и политической) независимости Запорожья, то становится понятным, что судьба его была однозначно решена Еще задолго до фатального 1775 года. Да и действительно, существование этой народоправной, емократической казацкой республики, со свободным казацким населением было слишком резким контрастом против российского абсолютизма, опертого на полицейско-бюрократическую систему и закрепощение крестьянских масс помещиками, чтобы такая автономная республика могла долго удержаться. Но до поры казаки России на этих землях были край необходимые. Но времена меняются... И когда стало вполне понятным, что политика притеснений (крепости, заселения земель, таможни и тому подобное), все же не дает ощутимых результатов, то тогда была проведена варварская акция. Сечь была по-предательскому захвачена и грубо уничтожена.

В 1774 году закончилась «дежурная» российско-турецкая ресничка (1768 - 1774), в результате которой Россия добыла выход к Черному Морю. Тогда же уменьшилась опасность турецко-татарских набегов, а новые границы пролегли далеко к югу от Запорозькой Сечи. Благодаря новым приобретениям империи на юге, в причерноморских степях, укрепилась власть царизма на Украине. Все это вместе взято, стало толчком для царизма в практической реализации смертного приговора Запорожжю. Причем в упомянутой войне с Турцией далеко не последняя роль принадлежала запорозькому войску. И все же, в высших правительственных кругах России стали считать, что Запорожье уже потеряло свое значение форпоста в борьбе с турецко-татарской агрессией, а запорозьки казаки не составляют ценности как военная сила. И хотя последующие события показали, что это было ошибкой, была проведена операция по ликвидации Запорозькой Сечи.

В поход на запорожское казачество царские войска выступили 25 мая 1775 года. Для операции были использованные вооруженные силы, которые возвращались из войны. Это были 8 полков регулярной кавалерии, 20 гусарских и 17 пикинерских эскадронов, 10 пехотных регулярных и 13 донских казацких полков со значительным артиллерийским парком, общим количеством свыше сто тысяч человек. Командовал дымы многочисленными силами генерал-поручик Петр Авраамович Текелий (Текелли), выходец из сербского дворянского рода, прежний австрийский офицер, друг и родственник Хорвата - правителя Новой Сербии, типичный ландскнехт.

Текелий разделил свое войско, сконцентрированное возле крепости Святой Єлисавети (современный Кировоград), на 5 частей. Наибольший отряд, под проводом самого поручика генерала должен был атаковать Сечь - запорозьку столицу. Другие отряды имели приказ наступать на паланки одновременно с нескольких направлений. Кстати, к одному из соединений, что двинулось от реки Сугоклеи-Камишеватой к устью Домотканые, входило 11 эскадронов Єлисаветградского пикинерного полка. 4 июня войска подошли к Сече: сопротивлению не встречалось нигде. В известной мере благодаря внезапности нападения, а также немногочисленности сечевой залоги. Большая часть казаков на то время разошлась по зимовщикам или направилась на промыслы. Сечь охранялась 20-ма небольшими пушками и тритисячним гарнизоном (по другим данным - десятитысячным). Залоги в паланках были еще слабее. Зимовщики не охранялись совсем. Да и кто имел плохую мысль, ведь позади было шесть лет общих с российскими войсками боевых действий.

Подавляющая часть рядового казачества, имеется в то время в Сече, намеревалась вступить в борьбу с царскими войсками. Но старшинский совет, ввиду преимущества царских войск, приложив немало усилий, все же убедила казаков избежать кровопролития. И 5 июня войска Текелия заняли Сечь почти без сопротивления.

Оккупированную территорию «Вольностей...» было разделено на «уезды». Часть старшины сохранила свои имения (зимовщики), однако основная масса казаков была лишена прав незакрепощенного земледельца или ремесленника. На базе зимовщиков и других поселений начали создавать государственные слободы, жители которых переводились в состояние военных поселенцев, пикинеров и др. Они жили уже на казенных землях и должны были поставлять определенное количество солдат к царской коннице. Потом их уравняли с государственными крестьянами, облагая тяжелыми налогами (поземельный «оклад», подушный налог и тому подобное), принуждая на свои средства удерживать сельскую администрацию, а также выполнять путевые и много других повинностей.

Не обошла своей лаской Екатерина II и непосредственного исполнителя акции Петра Текелия. В районе села Хмельного (теперь Маловискивского района) он до 3160 десятин, вот риманих им в подарок от ее величества в 1767 году, получает еще 2565 десятин угодий. И безбедно доживает своего возраста боевой, теперь уже генерал-аншеф, ветеран двух (Семилитньой и российско-турецких 1768 1774 лет) войн, то в своих владениях, то в Новомиргороди, где у него был дом. В Новомиргороди он в 1793 году и умер, там же его и похоронено. Та память о генерале живая, - как негативная, - в думах и исторических песнях, как разрушителя Сечи, так и шутливая - в песне «Ой под вишней, под черешней», как о большом ревнивце, который, женившись в преклонном возрасте, не отпускал ни на шаг от себя молодую жену-красавицу. Еще одна интересная деталь. Как сообщает О. Г. Пашутин, в начале прошлого века Єлисаветградска богадельня содержалась в значительной мере за счет добровольных взносов и процентов из них, которые в свое время сделал все тот же генерал-аншеф П. А. Текелий.

В конце 80-х годов прошлого века бывал на Єлиеаветградщини известный историк, исследователь и летописец запорозького казачества Дмитрий Иванович Яворницкий. Будущий академик общался с людьми, изучал их быт, привычки, записал здесь много песен. В 1889 году в «Єлисаветградском вестнике» печатались труды ученого «Илья Муромець у перескази малорусского слепца» и «Присказка к нюхачив». в 1902 году Яворницкий принимал участие в археологических раскопках в Александрийском уезде. Кроме того, известно, что Д.І.Яворницкий переписывался с известным елисаветградским общественным деятелем П.3.Рябковим.

Следовательно - Сечь ликвидирована. Но Сечь жива! Живая Сечь в легендах, переводах, думах, в песнях народных. Кстати, во многих исторических народных песнях речь идет о событиях времен Казачества именно в нашем крае. Это такие постные, как «Ой над бугом над рекой», «Ой за рекой да и за Синюхой», «В одно время под Елисаветом много орлов наслеталось» и тому подобное. Живая Сечь и в памяти народной, о что свидетельствуют недавние события, связанные с празднованием 500-лиття возникновения казачества на Украине и 300-лиття со дня рождения последнего кошевого атамана Сечи П.Калнишевського. Наконец, живая Сечь и в нашем стремлении построения независимого, свободного украинского государства, не зря же в гимне Украины есть строчка: «И покажем, что мы, братья, казацкого рода».

Р. S. В последнее время, к сожалению, история Казачества на поприще нашего края используется с целью опозорить историческое имя областного центра Кировоградщины - Елизаветград. В этом контексте основным аргументом является то, что крепость (город) возникла на запорожских землях незаконно. Юридический аспект, то тема для особенного разговора. Но, как бы то ни было, город появился на свет под именем святой Елизаветы, и то есть его собственное, естественное название. И то позитивное, что пришло в этот край с городом на несколько порядков преобладает все негативное, связанное с его основанием.

Не следует забывать, что запорожцы были одной из причин основания города. Не будь казаков - не было бы и города.